ПРИЗЫВАЮ К ПАРТНЕРСТВУ

Уважаемый Евгений Максимович!

Вот уже почти четыре десятилетия — сперва журналистскими публикациями, своими книгами, а потом, если можно так выразиться, и организационно, я служу детскому миру. Стоял у истоков двух постановлений Правительства — в 1985 и 1987 годах, инициировал создание Детского фонда — который образовывался как общесоюзная организация, а теперь работает в двух лицах — Российского детского фонда и Международной ассоциации детских фондов, куда входят всюду сохранившиеся детские фонды стран СНГ.
Обращаюсь к Вам с этим письмом для того, чтобы не просто выразить свою и всей нашей общественной организации тревогу за положение детей в России, но и для того, чтобы изложить некоторые нестандартные идеи и развязки, чтобы предложить посильное соучастие в разрешении всех этих нелегких проблем, чтобы привлечь, наконец, внимание исполнительной власти к месту и праву общественных структур, немалой части общества, посвятившей себя детству не по должности, а по моральному выбору — увы, последние годы отмечены полным безразличием законодательной и исполнительной властей к этим движениям, которые и представляют собой часть того, что вкупе называется гражданским обществом.

1. Отношение к детству

Социальное переустройство страны, экономическая перестройка, финансовое переустройство, общий кризис, кроме всех прочих перемен, совершили и перемену нравственную: изменилось в худшую сторону отношение к детству. Если раньше в ходу был лозунг «дети — наш единственный привилегированный класс», с оговорками, конечно же, но в общем соответствующий практике жизни, то с дискредитацией его, с вышучиванием, с полным его отвержением как устаревшей догмы, ушла — или уходит — сущность отношения к детству и детям как к безусловному нравственному, социальному, экономическому приоритету государства и общества.
Я предлагаю: как бы ни было сейчас неудобно государству, не выплачивающему детских пособий или зарплату части учительства, обратить внимание общества на положение детства. Причем, сказать об этом не между прочим, не через запятую, а как бы подняв волну народного беспокойства, гражданской заботы о детстве — всеми доступными взрослым людям силами.
Хотя сейчас, вероятно, не существует директив власти СМИ, было бы целесообразно, чтобы именно они пробудили гражданскую инициативу, рассказали о ней, поддержали ее.

2. Гражданское движение в пользу детей —
семейные детские дома

Вот уже десять лет в стране действуют так называемые семейные детские дома, инициированные Детским фондом, когда семья, имеющая своих детей, принимает из сиротских заведений еще как минимум пятерых детей. В России успешно работает 368 СДД, и в бывшем Союзе они не развалились: всего 568. Ведь великое же гражданское дело! Вон и президент наградил как минимум три десятка матерей-»воспитательниц» из этих домов. Но почему бы власти и не быть последовательной — поднять этих людей на щит славы, обратив внимание не к нефти и газу как главным ресурсам страны, а к доброте и любви как величайшему потенциалу государства.
Почему в американском, к примеру, обществе такого рода поступки — надежное основание к самоуважению и к глубокому почитанию окружающих, а у нас нередкое основание для унижений.
В частности, сейчас СДД повсеместно и насильственно переводятся в разряд приемных семей, что, по мнению Фонда и большинства родителей СДД, для них неприемлемо, неэтично, неудобно. Слов нет, приемная семья — новая и неплохая помощь детям, остающимся без родителей. Но разве можно сравнить решение родной тети, принимающей опекунство над племянником, мать которого лишили родительских прав, с добровольным и осознанным выбором матери и отца принять на воспитание пятерых, а то и более детей.
Прошу Вас, Евгений Максимович, дать соответствующие поручения, с тем чтобы, если необходимо, то и законодательно СДД сохранили свой статус как особая форма гражданского, общественного призрения, чтобы всем СДД, которые поспешно и административно насильственным путем утратили свой статус, были возвращены их особые моральные и материальные права, среди которых и приоритетные выплаты средств на содержание ребенка. Теперь же они — очень часто! — не получают этих пособий наравне с опекунскими семьями, что постыдно. Постыдно быть наказанным за доброе сердце. Конкретных примеров могу привести уйму.

3. Доклады о положении детей в России

В 1990 году Советский детский фонд представил обществу, и, прежде всего, народным депутатам СССР свой первый доклад «Положение детей в СССР». Впервые стране была представлена неприукрашенная правда о состоянии детства. Далее Фонд подготовил три таких ежегодных доклада, но они уже касались положения детей в России. Позже эта работа, увы, была полностью передана Минсоцзащиты. В последнее время Фонд лишь привлекается к этой работе (отдельные сотрудники НИИ детства РДФ). На мой взгляд, с точки зрения демократизма, это — шаг назад. Из фонда общественного, доклад, призванный будоражить общество, ориентировать не только специалистов, но и широкий круг учительства и родительства (а первый доклад печатался в газете «Семья», тогда двухмиллионным тиражом), сегодня превратился в закрытый ведомственный документ.
Это, в лучшем случае, — странно.
У Российского детского фонда сегодня нет средств (да и странно тратить на это благотворительные пожертвования), чтобы покупать государственные показатели у статорганов (ранее они передавались нам бесплатно). Возникла госмонополия на цифры о положении детей — разве это признак демократии? Кроме того, возникает ситуация, когда государство оттолкнуло общественную организацию, инициировавшую создание такой нестандартной тогда у нас формы признания, как доклад о положении детей. Понять это можно, но вряд ли полезно и нужно: у Фонда были свои, дополнительные к министерским, представления о том, что нужно сказать обществу о положении детей.
Прошу Вас признать необходимость создания общественно-государственного ежегодного доклада «О положении детей в России», поддержать инициативу Фонда, согласиться с тем, что доклад делается на равных Минсоцзащитой и РДФ, под двумя грифами, при поручении исполнения вполне профессиональному Научно-исследовательскому институту детства Российского детского фонда, при бесплатном предоставлении госстатистики ему министерствами и ведомствами, в том числе, Госкомстатом РФ и государственном финансировании этого доклада.

4. Конвенция ООН о правах ребенка в России

Еще Верховный Совет СССР ратифицировал Конвенцию ООН о правах ребенка. Детский фонд выступил тогда основным ее пропагандистом — публиковал проект и окончательный вариант, присутствовал от имени государства на Генеральной сессии ООН — и никого тогда не смущало, что государство представляет общественная организация, — публиковал Конвенцию книгами для взрослых и детей.
Откровенно говоря, пропагандистский этап продвижения Конвенции в российское сознание, в практику сохранения детства, в собственно детский мир далеко не завершен: дети почти повсеместно не знают, какими они обладают правами, как эти права осуществить. Взрослые эти права тоже не ведают, а не ведая — охотно попирают.
В сущности, продвижение Конвенции о правах ребенка — это своеобразная культурно-педагогическая миссия, требующая массового выхода на мир людской — от роддома, где дитя является на свет Божий, до детского сада, школы, вуза, академий, до каждого человека.
Это предполагает массовые тиражи, бесплатную передачу литературы учебным заведениям и детям, целенаправленную работу СМИ, министерств, ведомств соответствующего профиля, государственное финансирование литературы на эту тему через Госкомпечати.
Но и это четверть дела. У нас есть статус Уполномоченного по правам человека. В странах Европы, особенно Северной, учреждены должности таких уполномоченных (омбудсменов) по правам ребенка. У них — хороший опыт защиты прав ребенка. Российский детский фонд состоит в контакте с этими уполномоченными.
Прошу Вас дать соответствующие поручения и выйти с законопроектом о создании Уполномоченного по правам ребенка. Хочу сформулировать одно предупреждение: эта должность по своим особенностям не должна сочетаться с обязанностями Уполномоченного по правам человека; это совершенно отдельная и специфическая служба.

5. О беспризорничестве

Органы статистики публикуют такую цифру: 2 миллиона беспризорных. Печать оперирует цифрой 2–4 млн. Казалось бы, истина лежит посередине. Но я позволю себе усомниться в этой статистике вообще. Речь, по-видимому, идет о числе задержаний несовершеннолетних. Но один и тот же ребенок, особенно в нынешних условиях, может быть задержан и 2 и 10 раз. И всякий раз он включается в статистику. Поэтому я бы попросил Вас, Евгений Максимович, дать поручение изучить качество статистики на эту вполне определенную тему — ведь эта цифра — 2 миллиона беспризорников — шокирует, бьет по рукам: с такой массой справиться невозможно! Получается, что беспризорников больше, чем в 19-м году, когда дело — от отчаяния! — поручали Дзержинскому.
Однако, если беспризорников сейчас меньше на самом деле в 2 раза или даже в 10 раз, — катастрофизм ситуации ничуть не меньше.
Обращаясь к опыту нашей собственной страны, важно знать: до Дзержинского поручения давались Луначарскому (Наркомпрос), заходы делались и с того, и с этого края — ничего не выходило. Дзержинский был избран как чрезвычайное, крайнее решение. И только военизированная организация смогла справиться с делом вполне конкретным: вытаскиванием детей из-под котлов, с чердаков, из подъездов и т.д.
Мое мнение: сегодня сложилась аналогичная ситуация, и действовать надо подобным образом. В стране, кроме интернатных учреждений здравоохранения и образования, создано немало приютов соцзащиты и общественных организаций. Они делают свое доброе дело — когда хуже, когда лучше, — но спасибо им за это. Дело делается. Сегодня в заведениях для сирот или полусирот 620 тысяч детей. И 2 миллиона (по статистике) — но пусть даже четверть, 500 тысяч, — потенциальные, возможные, будущие жильцы аналогичных заведений.
Однако пока эти две системы пересекаются лишь частично. Но надо быть готовым к худшему — что статистика точна. И спросить себя: а готово ли государство поместить в своих заведениях дополнительно 2 миллиона бездомных людей? В три с лишним раза больше, чем есть. Справится ли оно с такой массой? Каковы финансовые затраты и источники? Наконец, кто поднимет эти 2 миллиона с детских лежбищ вдоль теплотрасс, городских руин, чердаков и подвалов?
Начну с конца: по моему мнению, таким ведомством (тем, что поднимет бездомных детей) может стать Министерство по чрезвычайным ситуациям. Сам министр С.К.Шойгу вызывает в обществе безусловные симпатии. Он — деятельный, действующий, активный министр. Мне известно, как действовал он лично при падении самолета на детский дом под Иркутском. И мне кажется, он бы не отказался от такого поручения Правительства РФ, а справился с ним в короткие сроки.
Естественно, что ему нужна материальная база: куда размещать детей. Надеюсь, на меня не обидится Минтруд, но я бы предложил передать МЧС от Минтруда созданные им (спасибо за это) приюты временного содержания детей вместе с их финансированием.
Приюты эти созданы для того, чтобы бездомный ребенок прошел своего рода карантин, а далее был передан в интернатное учреждение — как правило, образовательное.
Следует поставить дело так, чтобы в этих приютах Минтруда, о которых я говорю, появились новые руководители — от МЧС — и чтобы именно с участие этих служб решалась дальнейшая судьба бездомного ребенка.

6. О сиротстве в России

Повторюсь: сегодня в России 620 тысяч детей-сирот, детей, лишенных родительского попечения. Кстати, на 9 мая 1945 года, после Отечественной войны, их было 678 тысяч, но во всем СССР. Ежегодный прирост носит катастрофический характер: прибывает по 80–100 тысяч детей.
Пребывание одного ребенка в год в детдоме-интернате обходится казне в 25–50 тысяч рублей (в основном, это затраты на зарплату, начисления, коммунальные расходы и т.п.). Собственно, на ребенка остаются гроши.
Но и при этом: финансирование, полностью — или почти полностью — переданное на муниципальный уровень, составляет по питанию 30–50%. На одежду, обувь детям деньги почти не выделяются. Помощь детского дома своим выпускникам, раньше разрешенная, ныне запрещена финорганами.
Говоря грубее — дети там бедствуют, недоедают, одежда их износилась, обувь прохудилась.
Недавно мы получили письмо от воспитанников детдома в Дагестане. Ребята пишут, что их директора убили у них на глазах, прямо во дворе, денег на питание почти не дают, и они сидят голодные, одежду и обувь не меняют годами. Мы выделили им посильную помощь, но это же мелочь. За этот детдом Москва не отвечает, даже республика о нем не знает. Такова постыдная логика теории и практики финансирования учебных заведений сиротского статуса.
Кто вырастет из этих детей? Какими нужно обладать качествами, чтобы не украсть, если ты голоден?
Вот уже несколько лет по Москве ходит статистика Генпрокуратуры, согласно которой (по материалам проверки ряда центральных областей России) 40% выпускников сиротских заведений становятся наркоманами и алкоголиками, 40% идут в рэкет и иную преступность, 10% покончили жизнь самоубийством и лишь 10% хоть как-то устроились.
Рухнула система ПТУ, которая прежде принимала детдомовцев, не исполняется закон (кроме Москвы, спасибо Ю.М.Лужкову!), по которому детдомовцу предоставляется жилье. Исчезло правило, благодаря которому (экономическая ситуация) детдомовцев принимали на работу после ПТУ в обязательном порядке.
Если сироты и дети из неблагополучных семей, проживая под крышей государства, еще хоть как-то — пусть и очень плохо теперь! — но обеспечены, то после выпуска из своего заведения они вовсе никому не нужны!
Итак, если после 25–50 тысяч рублей на ребенка в интернатном заведении он, без всякого выходного пособия, приходит к нулю, то он автоматически становится изгоем и очень часто — преступником. Последовательность событий, законодательные провалы приводят к чудовищному выводу: безродительский ребенок становится отверженным благодаря государству.
Это организационно-моральная сторона дела. Надо немедленно восстановить все возможные, включая бесплатное жилье и гарантированную работу, привилегии для выпускника сиротского заведения, которых в прежних решениях власти было немало.
Я бы предложил создать резервный ресурс в Министерстве общего и профессионального образования, выделив им средства для «тушения пожаров»: кому надо помочь немедля, а местная власть несостоятельна. Могли бы такого рода роль частично принять и мы.

7. Экономика сиротства.

Итак, если сейчас в России 620 000 детей-сирот и все их поместить в государственные интернатные учреждения по нижней шкале расходов всего лишь в 25 000 рублей, эта статья расхода составит 15,5 миллиарда рублей.
Если к ним прибавить еще 2 млн беспризорных (статистика), то цена проблемы выливается в 65,5 миллиардов рублей. И в два раза больше, если рассчитать по высшей шкале (50 тыс. в год на ребенка).
Это, конечно, условный расчет. Однако, как бы он ни был условен, вывод напрашивается сам собой: государство должно принять какие-то чрезвычайные меры, чтобы сократить сиротство (при живых родителях чаще всего) до минимума, освободить себя от непомерных расходов.
Чудес не бывает, единственная панацея от дикого обрушения — семья. В том числе — панацея экономическая.
Пример: содержание ребенка в том же семейном детском доме обходится в целом по стране по 500 рублей в месяц. При том, что в СДД 2500 приемных детей, это обходится на круг в 15 миллионов рублей. В государственном интернатном учреждении эти же 2500 детей обошлись бы власти в 62,5 миллиона.
Но если существует экономика добра и милосердия, почему бы не идти смелее в эту строну. Но на деле выходит — движению этому препятствуют.
Однако главный вывод — растворить 2 млн беспризорных детей в обществе одним государственным патернализмом не удастся. Детей рожают, кормят, одевают, обучают, выпускают в жизнь родители. Беспризорничество — итог взбаламученности нашей жизни, разора прежних устоев и несоздания новых, безответственная ломка социальных устоев и, как следствие, — покинутое, ослабленное, безденежное, безработное, спившееся родительство.
Взрослый мир тоже слаб и не ко всяким ломкам подготовлен. Итог: изломанное детство, которое, кроме своего печального настоящего, не в состоянии представить ничего. Во всяком случае — хорошего.
Не берусь предлагать ничего для опустившегося родительства, кинувшего своих детей. Это иная, еще более тяжкая, тема.

8. Благотворительность

В неравновесном обществе, когда одна часть мира как-то устроилась, а другая — нет, должны быть созданы условия для перетекания вспомоществования от первых ко вторым в обход государства, т.е. бюджета.
Запад трактует благотворительность как третий сектор экономики. И у нас, вроде, есть закон, трактующий, как это сделать. Увы. Закон сочинен так, что с его помощью можно лишь залатать маленькие и частные заплатки, в равной степени высвобождает средства на сирот и на банковскую картинную галерею, что не одно и то же, не способствует организации федеральных программ и фондов.
Тема эта, уважаемый Евгений Максимович, требует особой проработки, и я просил бы здесь Вашей помощи на основе, не рассчитанной на подавление гражданской инициативы, то есть тех, кто делает дело, авторитетами законодательной и исполнительной власти. А это имеет место быть. Ходишь, ходишь, доказываешь, как в старые времена, а все — впустую.
Однако ведь мнение практиков — не таких, конечно, что в Национальном фонде спорта торговали алкоголем и табаком, — чрезвычайно важно. Вот, к примеру, предстоит распределение гуманитарной помощи на зиму 1998-99 годов. Пусть бы органы власти привлекли к этому и Российский детский фонд. У нас есть основательные программы — «Фронтовые дети Чечни», «Глухие дети», «Скорая социальная помощь» и др., да и за 10 лет нашего существования мы оказали детям помощь, приведя наши балансы, увы, к курсу доллара, более чем на 120 миллионов долларов. Не все получалось, да и сейчас не все получается. Но мы структурированный федеральный фонд, у нас 75 организаций.

9. Вопросы Детского фонда

Нельзя ли было бы рассмотреть возможность постановления Правительства РФ «Вопросы Российского детского фонда»? Учитывая наше объединение с фондами СНГ, видимо, можно было бы и в эту сторону смотреть поживее. Мы, например, немало помогли детям Таджикистана, пострадавшим от военных конфликтов, Приднестровья, Грузии. Наверное, можно было бы стимулировать работу фондов России и Белоруссии в рамках Российско-Белорусского Союза: ведь детские беды везде похожи. Во всяком случае, у Детского фонда есть девиз: дети в беде надсуверенны и вненациональны. Вот почему среди 500 детей, которых Детский фонд вместе со своими американскими партнерами прооперировал в США (операции на открытом сердце при различных пороках) — дети Украины, Белоруссии, Азербайджана, Узбекистана, всех стран СНГ.
Ей-богу, Евгений Максимович, мне очень нелегко. Не зря на Руси говорят: ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Будучи при нашем создании освобожденными от всех налогов, включая таможенные, мы платим, к примеру, налог государству на слуховые аппараты и радиоклассы для детей-инвалидов, которые импортируем, собрав предварительно деньги на это по кругу как благотворительные взносы. Будучи некоммерческой организацией, мы раньше имели право создать скромные коммерческие структуры, которые часть доходов передавали нам на уставные цели при освобождении этих сумм от налогов. Теперь это право обрезано. Не считается малым предприятием, с его льготами, малое предприятие общественной организации. Но чем мы хуже «чистых» коммерсантов? За что такие наказания?
Вопросов много. Понимаю, что не все разрешимо. Но давно пора повысить с пресловутых 3% часть дохода, передаваемую на благотворительность безналогово. Мало, на мой взгляд, и 3–10 человек, чтобы создать фонд или общественную организацию. Нужен, наверное, реестр благотворительных фондов и общественных фондов, занимающихся исключительно благотворительной деятельностью.
Уважаемый Евгений Максимович! К сожалению, у многих Ваших предшественников не было вкуса к гуманитарным проблемам общества. Что же касается детей, руки всерьез до них не доходили. Обращался к В.С.Черномырдину с просьбой помочь нашей программе «Фронтовые дети Чечни» — Вы ее знаете. В ответ — отписки заместителей министров. Но я ведь не для того пишу, чтобы мне ответили, а детям — помогли!
Но отношение к детству, государственная политика в области детства, поддержка неправительственных организаций в пользу детства — это часто яркие, представительские, в полном смысле гражданские страницы работы правительств развитых государств. Не зря же существует ЮНИСЕФ — часть Организации Объединенных Наций, служащая исключительно детству.
Сегодня государство в нелегком положении, и не опереться в это время на людей, на часть общества, готовую разделить тяготы власти, было бы слишком большим расточительством.



P.S. К сожалению, это письмо Е.М. Примаков прочел, когда уже перестал быть Председателем Правительства.