Десять лет назад, уважаемые друзья, на 44-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке на основе консенсуса, то есть всеобщего согласия, без голосования — настолько очевидной, настолько назревшей была потребность такого всемирного акта — была принята Конвенция ООН о правах ребенка. Мне, тогда председателю Советского детского фонда, члену Верховного Совета СССР, выпал счастливый билет представлять вместе с министром иностранных дел великую державу на этой сессии и даже выступать на III Главном комитете ООН, а затем готовить и проводить ратификацию в Верховном Совете Союза.
Наша страна вошла в число самых первых держав, законодательно признавших Конвенцию. Мы словно бы первыми взяли старт. Помню, как радовался этому тогдашний исполнительный директор ЮНИСЕФ, покойный ныне Джеймс Грант. За нами последовал Китай. В короткое время Конвенцию ратифицировало большинство стран мира. Мы наградили нашей высшей наградой — Международной Золотой медалью имени Льва Толстого — инициатора создания Конвенции, Верховного судью Польши, выдающегося юриста Адама Лопатку.
А теперь позвольте короткую самоцитату из моего выступления в ООН десятилетней давности, когда ничего еще не предвещало нынешнего развала.
«Право зафиксированное — это высокое благо, но право реализованное — благо втройне. Вот почему приветствуя и всемерно поддерживая Международную Конвенцию, общественность Советского Союза, посвящающая себя защите детства, озабочена последующим: как мы реализуем на деле эти столь благородно зафиксированные права».
Десять лет спустя — совсем по Дюма — для начала придется разобраться в азбуке отношений и понятий, тогда бывших вполне внятными: Советского Союза нет — а что есть? Туманно-невнятное СНГ? Во что превратилась общественность Союза, посвящающая себя защите детства? Как чувствует она себя в бывших республиках? Каково положение детей в странах расколотой империи? Пошло ли политическое крушение им на пользу? Вообще — кто такие защитники детства? Государственные чиновники? Министры, которых меняют чаще, чем носки? Законодательная власть, чьи законы неисполнимы и неисполняемы? Исполнительная власть, где как всегда: что хочу, то ворочу? Судебная, где, кроме судейских мантий, ничего не переменилось, по крайней мере, в отношении к детским бедам? Вообще, что такое — общественность, мы с вами? Разбежавшиеся по своим амбициозным норкам получастники? Вечные просители на коврике перед барской дверью? Кучка отчаявшихся, изуверившихся в правде идеалистов, оставшаяся в коридоре, где толкутся никому не нужные старики, дети, инвалиды — и вдоль этого виртуального коридора — закрытые двери. Вот дверь отпившегося чужой кровью, отъевшегося чужими деньгами банкира. Вот дверь судьи, в которую скребется дитя, совершившее преступление по причине недоедания. Вот дверь чинуши, главный смысл и цель которого добраться до пенсии, которая будет в десять крат выше общенародной.
Все говорят: цены высокие, зарплаты низкие, деньги не платят, банки сыплются. Нет стабильности!
А по-моему, не в том беда. Это можно бы и пережить. Беда в никомуненужности. Никто никому не нужен. А это то же самое, что дом, хоть и построенный из кирпича, но без связующего раствора.
Нет, не может быть так, — и в государстве, и в народе, и в семье, — чтобы дело брата было безразлично, судьба соседа — неинтересна, потуги товарищей по работе — презренны. Лишь взаимность — но только не на словах, не на бумаге — есть скрепы, соединяющие нас в целое, в уважающий себя народ. Только интерес к жизни народа есть признак истинной власти. Только власть, служащая всем и об обездоленных, детях, прежде всего, пекущаяся, есть власть — а не совокупность хлебных мест, приближенных к бюджетам, банкам и прочим зеленовато-баксовым делам.
Итак, что же есть главный результат десятилетия нашей новейшей истории, на которое легла государственная ответственность за исполнение Конвенции о правах ребенка?
Главный результат — разобщение.
Разобщение между людьми. Между государством и обществом. Презрение государством общественных интересов. Создание ярко выраженной кланово-классовой системы. Разделение наций на богатых и бедных. Учреждение косяка госслужащих с покупкой их за большие деньги. Ликвидация социального творчества, как системы сотрудничества власти и общества. Отторжение людей, соединенных в общественные организации, — как страх перед политическими объединениями, в итоге — лишение общественных структур такого явно демократического, элементарного права, как право законодательной инициативы. Как в детской игре в фишки, мы вернулись из конца ХХ века в конец века ХIХ, на сто лет назад, когда неизвестный поэт произнес афористичные строки:
На Руси — увы! —
Злые две напасти:
Нанизу власть тьмы,
А вверху — тьма власти.
Даже без особого доктринерства, дурственно напялив на себя американский цилиндр, — при этом я вовсе не намекаю на иные головные уборы — власть во все тяжкие вестернизирует наше все: быт, человеческие отношения, телевидение и изнуряющие публичные склоки за место под солнцем, отношение к достоинству и представление о богатстве. Не надо политического опыта и чутья, чтобы видеть заказной характер этих влияний, бесстыжее отсутствие любого достоинства перед новой силой, бездумное обезьянничание, выхолащивание этического смысла национального бытия.
И что мы в результате?
Простите за частое отступление. Может быть, слегка преждевременное и слишком уж личное. Как вы знаете, я писатель. И Фонд наш я пробивал 12 лет назад, опираясь именно на писательские свои возможности, права и значение. В последние годы я молчал. Написал лишь один роман — «Мужская школа», но это вещь автобиографичная, о войне и моем собственном послевоенном детстве. Молчал я не только потому, что меня съедал Детский фонд, а еще потому, что, простите, оглох, отлично слыша, что творится вокруг, ослеп, прекрасно видя все рядом. Я слушал — и не верил, что это возможно произнести. Я смотрел, и не понимал, что это на самом деле происходит. Меня не покидало ощущение, что все слышимое и видимое — неправда, что это сон, который скоро кончится, потому что если осязаемое, ощущаемое, зримое и незримое — правда, то это конец света.
Я долго не соглашался с этим, последним, И только через десять лет собственных страданий вынужден это признать.
Конец света, по Нострадамусу, должен был наступить 11 августа нынешнего года, в момент солнечного затмения. Кто-то написал: Нострадамус ошибся, Я же думаю: не ошибся. И дело вовсе не в Нострадамусе, не в конкретном дне. Конец света — не одномоментное действие, как всем нам представляется. Он может быть протяжен во времени, изощренно обманчив, способен менять свои обличья, как маски, и конечная суть его в необратимости. У каждого конец света свой и кризисный миг наступает по-своему. Мое ощущение: нас вплотную подвели к состоянию, когда многие, может быть, миллионы, уже почувствовали свою никчемность, бессилие и общую для народа необратимость.
Я был разбужен кем-то наконец. Я написал новую повесть, про нашу жизнь. Про то, чем страдаю все эти годы, — про сироту наших дней. И хотя всегда исповедовал своими книгами надежду, новую повесть назвал — «Никто».
Мой никому не нужный герой — Никто. И все мы — никто. Увы, мы к этому не стремились. Мы этому противились и до сих пор — кто как может — противимся. Но это наивное сопротивление, потому что оно строится на субъективных мироощущениях. Объективное же утверждает следующее.
В России живет 37 миллионов детей. За один только прошлый, 1998 год, их стало на 700 тысяч меньше, а за последние пять — на 3,7 миллиона — таким образом, потеряна десятая часть несовершеннолетней части общества. Вывод: государство осмысленно сокращает себя в будущем.
Если покопаться в статистике поосновательней, дело выглядит еще хуже. При уменьшении с 1990 по 1998 годы всего населения России на 1 млн 334 тыс. человек, численность детей в общей массе населения уменьшилась на 4 млн 229 тыс. человек, а в процентном отношении с 27,4% до 24%. В абсолютных цифрах сейчас рождается детей на 1 млн 47 тысяч меньше, чем в 1990 году.
Дети-сироты: теперь их в России 657 тысяч. На 9 мая 1945 года во всем Союзе было 678 тысяч.
Как утверждает Генпрокуратура, — 2 млн беспризорников.
300 тысяч детей (газета «Труд») до 16 лет числятся пропавшими без вести.
1,5 миллионов подростков нигде не учатся.
По данным 1996 года зарегистрировано 17 тысяч случаев посягательства на жизнь детей.
200 убиты собственными родителями.
2000 покончили жизнь самоубийством.
1500 детей подверглись сексуальному насилию.
66% подростков, отбывших наказание в колониях, возвращаются в преступный мир.
По данным Генпрокуратуры, 40% выпускников сиротских заведений становятся алкоголиками и наркоманами, 40% совершают преступления, 10% кончают жизнь самоубийством (нет жилья) и только 10% как-то устраиваются в этой жизни.
В СИЗО (следственных изоляторах) 14 тысяч несовершеннолетних. Там нет школ — нарушается статья Конвенции о бесплатном праве на минимальное образование и масса отечественных законов. Очень часто — просто нет белья — ни постельного, ни личного.
21 тысяча детей в колониях для несовершеннолетних, из них каждый 10-й сирота.
600 тысяч детей России — инвалиды.
Поговорим подробнее о сиротстве.
Несмотря на то, что число разводов в 1998 году несколько сократилось (501,7 тыс. против 559,9), число детей в неполных, таким образом, семьях, возросло на 76,4 тысячи и составляет 353 003 ребенка. Плюс к этому 345 891 ребенок у матерей-одиночек. В сумме — 700 тысяч детей каждый год остаются с одним из родителей (чаще с матерью). Еще одна деталь: из 1929 тысяч безработных половина имеет несовершеннолетних детей, а 77,5 тысяч безработных — матери-одиночки, пособие которых — 58 рублей в месяц, и оно, как известно, не выплачивается годами (задолженность по пособиям на 1.05.99 — 27 млн. рублей).
Итак, мать-одиночка, а часто одиночка-безработная не получает в месяц всего-то 58 рублей. В то же время — в среднем по России — содержание ребенка в детском доме или интернате для сирот обходится как минимум в 25 тысяч рублей в год (2000 в месяц). В некоторых регионах эта цифра достигает 50000 рублей.
Как говорится, арифметическая задачка с элементарным ответом. Ведь у нас до сих пор есть закон, по которому мать-одиночка в силу трудных материальных обстоятельств может отдать своего ребенка в сиротское заведение.
Детский фонд многие годы кряду твердит о совершенно непросчитываемой угрозе государству, его, если хотите, национальной безопасности. Не хотите или не можете платить минимум, заплатите максимум: ведь матери, и не только одиночки, во благо своих собственных детей, во их спасение, чтобы хоть выжили-то, были накормлены хотя бы, в одночасье могут сбросить своих чад на поруки бездумному государству.
Давайте посчитаем: если Генпрокуратура права и у нас действительно 2 млн беспризорников, то ежели их отловить и поместить в сиротские заведения, это обойдется в год, самое малое, в 50 миллиардов рублей, или 2 миллиарда долларов при 20-миллиардном общероссийском госбюджете.
Не потому ли власть не поспешает собрать беспризорников в свои руки?
Одно из первых прав ребенка по Конвенции — право на жизнь и право на защиту жизни, но о чем здесь можно говорить, если с 1990 по 1998 годы в расчете на 1000 детей число заболеваний возросло с 1136 до 1302, по инфекционным и паразитарным заболеваниям рост на 10%, новообразованиям в 2 раза, эндокринной системы в 2,25 раза, крови в 2,2 раза, нервной системы на 30%, органов пищеварения в 1,7 раза, мочеполовой системы в 2,5 раза, костно-мышечной системы в 2,6 раза и т.д.
Академия медицинских наук России провела официальное исследование, которое утверждает: из-за последствий школьных перегрузок только половина нынешних 16-летних учеников доживает до пенсии. За год учебы в наших школах здоровье каждого ребенка ухудшается минимум в 5 раз.
По причине плохого питания у каждого 4-го школьника не хватает веса. Многие ученики просто голодают.
За пять последних лет в 47 раз возросла заболеваемость сифилисом подростков 15–17 лет, на начало 1998 года на учете было 20 тысяч детей-наркоманов, почти половина с 13–15 лет употребляет алкоголь.
Перечисляю эти цифры, и думаю: о каких, в сущности, правах ребенка мы говорим? Чего стоит право ребенка на жизнь, на защиту от болезней, на еду, наконец, если оно существует лишь на бумаге? Платить сегодня приходится не только за еду, что есть обязанность родителей, но и за лечение — многие операции стоят безумно дорого, существует прямая и скрытая плата за учебу — иные учителя не стыдятся брать уже за дополнительные занятия со своих же учеников, не исполнив учительских обязанностей во время урока, что обещает новый вид образовательной коррупции — наверное, самый бесстыдный.
Бессовестный учитель, несострадающий врач, бездуховный деятель культуры, бесчувственный родитель... Может, это и есть высшая цель черных сил, сжимающих горло России. Может, это и есть конец света. Обходимся, как видите, без Нострадамуса.
Любопытная потребность в отношениях государственных служб к общественным организациям и их мнению.
В 1990 году, как вы помните, Советский детский фонд представил Верховному Совету СССР свой доклад «Положение детей в СССР». Далее, с изменением государственного строя, умная женщина, тогда в ранге зам. министра соцзащиты (впоследствии — министр) Людмила Федоровна Безлепкина пригласила меня к себе и резонно заявила: зачем изобретать велосипед, если вы уже отработали принципы и технологию и, мы, Министерство, вам, общественной организации, заказываем государственный доклад «О положении детей в России», раз уж государство должно отчитываться за это перед Комитетом ООН о правах ребенка. Три года научно-исследовательский институт детства нашего Фонда благополучно готовил эти доклады — правдивые и серьезные. Не раз сменились министры, их замы. Мы стали не готовить доклады, а лишь принимать в них участие — но хотя бы вполне официальное. А в прошлом году нас вообще не пригласили к подготовке доклада. Общественную организацию тихо оттерли локтем.
И здесь открыто хочу поздравить президента правозащитной общественной организации Бориса Альтшуллера и президента Ассоциации детских психологов и психиатров Алексея Северного, которые сделали то, чего не успели или не сумели совершить мы. Они выполнили свой, альтернативный государственному, независимый доклад о положении детей и добились, чтобы Комитет ООН рассмотрел его в качестве своеобразного контроля над госдокладом. Молодцы! Женевский комитет сформулировал государству, а, другими словами, полномочным чиновникам, 150 дополнительных вопросов.
Что можно сказать, как бы подводя итоги этой ситуации? То, что министерства, ответственные и за доклад, и за само положение детей, и впредь будут склонны приукрашивать правду, манипулировать статистикой, закрывать свои двери для общественного мнения. Похоже, только со скандалом, только в Женеве можно достигать управы и правды, так, впрочем, и неизвестной широкой публике. Мы вручили вам дайджест российской центральной прессы «Белая Книга детства в России». Там достаточно и статистики. Но главное — собранные вместе — выступления прессы свидетельствуют: продолжается резкое ухудшение положения детей в России. Повторю то, что сказал в предисловии: Россия рухнет, если власть всерьез не озаботится судьбой детского мира.
Но чем мы можем воспрепятствовать этому? Есть ли в обществе естественные ресурсы сопротивления чуждым нашей природе давлениям? Существуют ли способы народного, общественного сохранения детства?
Последняя надежда — на остатки разумной государственности, то тут, то там разбросанные по стране. Гости Москвы любуются подземным чудищем на Манежной площади, скоро здесь вслед за Храмом Христа Спасителя начнут строить хрустальную часовню, но не находится денег достроить простое здание института детской онкологии, которое Детский фонд пробивал вместе с Научным онкоцентром академика Н.Н.Трапезникова еще при правительстве Н.И.Рыжкова. А тем временем президент Якутии М.Е.Николаев построил поразительный центр детской медицины в Якутии ценой в 200 млн долларов — не чета столичным, музыкальную детскую академию мирового класса в условиях вечной мерзлоты, уникальный по конструкции факультет естественных наук Якутского университета. Глава Республики Коми Ю.А.Спиридонов возвел уникальнейший кардиоцентр, которому уже сегодня может позавидовать столица. Целую серию детских домов для спасения сирот, включая уникальные сооружения под семейные детдома, создал губернатор Белгородской области Е.С.Савченко, систему помощи детям с диабетом, глухим детям создает губернатор Мурманской области Ю.А.Евдокимов, избранный, кстати, на эту высокую позицию с общественной должности председателя областного отделения Детского фонда. Упорно и настойчиво бьется за строительство новых деревень «Киндердорф-SOS» Е.С.Брускова. Можно только восхищаться последовательным гуманизмом в прошлом Министра транспортного строительства, ныне главы корпорации В.А.Брежнева, построившего по наводке и при участии Детского фонда уникальнейший детский дом в Кондрове Калужской области. Мы благодарим главного редактора газеты «Труд», члена Правления Российского детского фонда Александра Серафимовича Потапова за то, что в свое время эта газета выделила нам необходимые средства и в Рязанской области построена и действует целая деревня семейных детских домов.
Это все — блистательные образцы государственности и патриотизма высочайшего класса. Они только лишний раз подчеркивают контраст моральной, да и экономической ответственности этих людей и безответственность центральной государственности, ибо многое из сделанного в провинции, будь оно не сотворено, не сделано, никого бы в общем не возмутило, а вот не сделанное центром, например, — возвращаюсь снова, — Институт детской онкологии, при росте вдвое новообразований у детей, при росте рака щитовидной железы среди несовершеннолетних, как доказанном уже окончательно следствии забытого Чернобыля, — не просто возмущает, а сродни неисполнению государственных обязательств перед детьми страны.
Но а чего стоит неисполнение с гаком наполовину президентской программы «Дети России»? Кто докажет после этого, что программа эта так уж нужна Президенту? Впрочем, знает ли он о ней?
Итак: главный ресурсный резерв России — в разумных властях на местах, в губернаторах-государственниках, в них лично, в их ответственности, последовательности, сущностном понимании стратегических интересов людей, среди коих дети — приоритетны.
К сожалению, среди местных лидеров достаточно нытиков и причитал, которые, ссылаясь на вечную нехватку денег — а где нет этих проблем? — предпочитают загонять в долгий ящик детские проблемы своих территорий. Мало, к печали нашей, лидеров, сознающих, что дети не умеют и не обязаны ждать.
Другой возможный ресурс, которого, скорей всего, мы не дождемся, — законодательные и инициативные основания становления гражданского общества. Признаков же этого общества у нас нет ни в малейшей степени.
Скажу об этом чуть подробнее.
Гражданское общество — это, в сущности, институт человеческого волеизъявления, независимого от государства, хотя и в пользу ему. Простейший, хотя и юмористический пример: три мужика скинулись на бутылку и получили удовольствие, распив ее. Но могут скинуться и тридцать три, и триста тридцать три разумных мужчины и женщины и не на выпивку, а на благое дело — например, на достроительство Детского онкоцентра на Каширке, особенно если они владеют не столько личными, сколько корпоративными средствами, а закон полностью или предпочтительно освободит их средства от усечения в пользу анонимной казны, то есть от налогов в бюджет.
Дети болеют раком — их можно вылечить — государству не до этого. Но раз так, предоставьте обществу выбор: помочь детям в обход государственного общака — казны, с правом выбора, а, значит, собственного волеизъявления.
Нам прожужжали все уши словами «цивилизованные государства», но нам умышленно не дают войти в разряд цивилизованных государств, отнимая право назначения хотя бы доли подоходного налога. И при этом хотят уверить, что у нас — не тоталитарное государство. Тоталитарное! Еще какое! Ведь тоталитарное государство — это такое устроение, которое всем распоряжается, за все отвечает. Нынешнее отличается от ближайших исторических аналогов тем, что оно по-прежнему всем распоряжается, но, похоже, ни за что не отвечает. Хорошо устроились, ребята, все эти десятки и сотни тысяч чиновников, зарплата которым идет за надзор и всяческое окорачивание, но не знаю ни одного чиновника, который бы отвечал за гражданскую инициативу.
Развязывание рук, и, прежде всего, через неправительственные общественные организации и фонды, естественно, публично подотчетные, разрешение направить часть доходов напрямую в конкретные социальные проекты — вовсе не революционное, а широко практикуемое в «цивилизованных странах» дело, и это есть, если говорить серьезно, важнейший ресурсный источник общественно-конкретных деяний.
Повторю, что хотя это и мировая практика, я не верю в ее осуществление у нас дома. Слово и понятие «бюджет» стало и публичным заклинанием, и новым идолом, которого страшатся президенты и премьеры, это, наконец, единственный источник власти, и наши лидеры очень далеки от того состояния, чтобы поделиться частью своей материализованной власти с обществом.
А потому обществу остается старое — прихрамывая, причитая, постанывая, но делать то, что общепризнанно полезным, важным или что возможно сделать при возможностях, данных Богом и временем. Что и делает Детский фонд.
Позвольте очень касательно отчитаться по главным нашим программам за минувшие годы.
Программа «Дар жизни» — операции нашим детям в США на благотворительной основе. Спасено 500 детей. На 500 операций — 5 негативных результатов. Затраты наших партнеров — примерно 2 с половиной миллиона долларов. Примерные затраты собираемых нами благотворительных средств на транспортировку детей и матерей — 350 тысяч долларов. Затраты американских врачей (неполученный ими гонорар) примерно 10 миллионов долларов.
Программа «Глухие дети». Бесплатно аппараты «Отикон» получили примерно 15 тысяч глухих детей. Проект обошелся примерно в полтора миллиона долларов за пять лет.
«Детский церебральный паралич». Благодаря местным отделениям в России созданы 14 центров для лечения ДЦП с помощью системы «Адель». Результат поразительный. Только в Ярославле вылечено 500 детей.
«Д.Д. — детский диабет» — 5 тысяч детей получили бесплатно глюкометры фирмы «Джонсон и Джонсон» с компьютерной памятью, позволяющие фиксировать до 300 скринингов крови.
«Фронтовые дети Чечни». Более чем 70 детям, получившим инвалидность I и II группы, открыты персональные счета Фонда, на которые аккумулируются пожертвования. На них дети лечатся, питаются, протезируются.
События в Дагестане, вторая чеченская война потребовали от нас, если хотите, передислокации усилий. Региональное объединение отделений Фонда, куда входят и северокавказские отделения, испытали мощный приток беженцев, в том числе, и детей. При отсутствии Фонда в Чечне и Ингушетии, наши усилия сосредотачиваются теперь в Ставрополе, включая уже осуществленную ресурсовую поддержку, а руководителю региона П.В.Слезавину придан статус первого заместителя председателя РДФ.
Требует дальнейших усилий выявление раненых детей, открытие счетов для них и сбор средств.
«Семейный детский дом». 368 таких домов в России (2700 детей) и 568 в бывшем Союзе (всего около 4000 детей). В сущности, речь идет о величайшем гражданском движении. Вот семья Долговых из Саратова — Сергей Степанович и Алла Миратовна, встаньте, пожалуйста, наши скромные герои, пусть вас увидят. В этой семье 19 детей, из них 13 приемных! Прикиньте на себя, уважаемые взрослые, все ли способны на такой подвиг, на такую поклажу. А Долговы способны и не хнычут, а живут в труде и радости, даруя государству и, конечно же, детям, бесценную помощь.
И что же власть? Старый состав Министерства образования (а, может, и действующий поныне синклит чиновничества), плюнув с высокой колокольни на Детский фонд, а это именно мы инициировали создание СДД, втихую от общественности, прикрыл СДД, силком обратив их в приемные семьи. Но что такое приемная семья? Дедушка, бабушка, дядья, тети и — очень редко посторонние люди — берут под свою крышу детей-сирот. Благое дело, слов нет. Но причем здесь СДД? А чтобы под одну гребенку и легче управлять. Мы получили десятки обращений от родителей-воспитателей. Их обязательства, несмотря на действующее законодательство, гораздо шире, чем в приемной семье. И права — больше. И ответственность — выше. В том числе государства перед этими патриотами. Одна деталь только: родители-воспитатели имеют право на стаж. Есть права собственности, в том числе, на жилье. Короче — традиционный чиновный произвол, безответственность, наплевизм по отношению к Фонду и к детям!
Похоже, именно сегодня Госдума рассмотрит предложенные нами поправки в Семейный кодекс, и мы благодарны за поддержку зам. председателя Правительства РФ В.И.Матвиенко и зам. Министра образования Елене Евгеньевне Чепурных. Надеемся, не подкачает и Комитет Думы по делам женщин, семьи и молодежи.
А теперь о приемных семьях. Увы, у нас всегда найдутся стахановцы. Сие происходит и в г. Самаре. Там нашли универсальное средство — эти самые приемные семьи. Закрывают детские дома, раздают детей в семьи. За деньги, то есть передают содержание. Говорят, экономичнее. Начат такой же эксперимент в Москве.
Заранее хочу выразить соболезнования этим передовикам — ничего у них не получится. Жаль, что новаторы от передела сиротства не прочли в свои юные годы хотя бы мои «Благие намерения». Там, в сущности, сказано на эту тему все. И еще говорят: умные действуют, опираясь на ошибки других.
Так вот, я предрекаю новации этой всего лишь 5-процентный успех. Да, будут радующие сердце результаты. Очень мало. Так мало, что результат будет отрицательным. А дело все в том, что организаторы рассчитывают только экономику положения. Я и сам сказал вначале, что содержание ребенка в детском доме колеблется от 25 до 50 и более тысяч в год. Арифметика проста — отдай эти деньги любой семье, даже с экономией, и победа обеспечена.
Нет, не обеспечена. Есть еще психология. Радость от денег, получаемых на содержание чужого ребенка, со всеми его проблемами, — а это, в сущности, спекуляция на бедственном положении несостоятельных семей — много ли, например, богатых людей взяли сирот? — сменят десятки и десятки психологических трудностей. Энурез и одиночество, традиции стадного воспитания, память и тяга к кровным родителям — впрочем, родители-воспитатели из семейных детских домов могут привести тысячи тягостных примеров. Да, наш СДД — прообраз такой семьи. Но СДД — семья в профессиональном значении этого слова. Здесь жизнь носит комплексно социальный оттенок. Тут и труд, и братство, и родительство, и социальная защищенность. Какая обычная семья сможет и захочет позаботиться всерьез о будущем ребенка, пролечить его, если требуется серьезное медицинское вмешательство, к примеру? Снова побежит в департамент образования? Короче, Детский фонд уже располагает пока отдельными фактами злоупотребления государственным финансированием приемной семьи, попрания прав детей, в частности, сексуального домогательства.
Наконец, у нас есть факты явного несовершенства этой системы в финансовом смысле. Вот письмо в Фонд 16-летней Тамары Груздевой из г. Уварова Тамбовской области. Ее опекун — дядя, по специальности тракторист. Уже два года, как семье отказывают в необходимой по закону помощи. Глава администрации города М.В.Нистратов начертал на письме восьмерых приемных семей: «В связи с отсутствием в бюджете необходимых средств удовлетворить всех нуждающихся возможности не имеется». Вот вам и приемная семья! А дяде-трактористу давно не платят зарплату.
Все это к вопросу о всяческих ускорениях и бессмысленно бродящих идеях о разгоне детских домов. Ломать — не строить. И мы, начиная работу Фонда, мечтали как можно скорее «рассосать» сиротство. Первый шаг удался — это СДД. Но вместо того, чтобы поддержать патриотическое и в течение 10 лет уже отработанное дело, его топчут, ведь по финансированию (вспомним письмо Тамары Груздевой) их кое-где приравняли к приемной семье, никакого приоритета и денег муниципальная власть не дает им даже на питание. Пример — Курская область.
Увы, идеалистическим мечтаниям, когда речь идет о судьбе тысяч детей, надо наступить ногой на горло. Семь раз отмерь — один раз отрежь. Такие новации, как в Самаре, требуют, по крайней мере, пяти-семилетнего мониторинга. Результат таких новаций не в экономии средств, не в разгоне госучреждений, а в отдаленных последствиях, в реализации судьбы ребенка.
И наш вариант укрепления и расширения семейных детских домов как паллиатив приемной семьи, ее концентрированный, подконтрольный, а главное, в течение десяти лет отработанный результат. Прислушайтесь, наконец, к нам — общественному мнению.
Есть у Фонда программа «Теплый дом»: помощь и поддержка государственных сиротских заведений. Здесь наше главное в последние годы дело и бесспорный успех — Католиковские чтения, которые учредили глава Республики Коми, РДФ, Министерство образования и РАО. Провели их в Сыктывкаре, где работал Александр Александрович, уже в третий раз. Поразительно, но в тяжкие наши времена сиротская система пополнилась целой плеядой рыцарей защиты детства. Это Лабор Николай Иванович, директор Тужинской агрошколы-интерната Кировской области, Лебедев Виктор Михайлович, директор Ухтинской школы-интерната № 6 Республики Коми, Вахонин Анатолий Михайлович, директор Калачеевской школы-интерната Воронежской области, Кочкина Людмила Степановна, директор Дома детства № 95 г. Новокузнецка Кемеровской области, Попов Владимир Иванович, директор Старооскольского детского дома Белгородской области, Шарова Ольга Борисовна, директор Ставропольского дома детства № 2 и другие.
Моя мечта — издать целую серию книг с их опытом — достойно издать, красиво! — как бы даже самими книгами представить новую плеяду превосходных педагогов-новаторов, укрепить их славу, разослать книги остальным их коллегам, а детских домов теперь в России больше 2000. Как нужен такой обмен, живое общение, поддержка лидеров. Мы учредили вместе с Министерством образования Католиковские премии. Это автобусы. 15 из них уже нашли своих героев.
Из моих соображений по поводу приемных семей, вы, уважаемые директора, наверное, поняли, что по стране блуждает некая идея разрушения вашей системы. Правильная с точки зрения абстрактного гуманизма, в практическом воплощении она грозит обернуться чистым бедствием. Но ведь и вы должны сознавать все непреимущества сиротской системы. Среди этих непреимуществ — слабая, а, порой, вовсе никакая ответственность за будущее выпускников ваших. Выбор лучших и поддержка нами государственных интернатных учреждений и раньше, как у Хлебушкиной, Нестеренко, Католикова, и сейчас будет идти по принципу — не только что было, но и что стало с вашими детьми. Мы за преодоление пока непреодоленного: общество должно контролировать вас, а вы отчитываться перед ним не только коврами и качеством борща, но детскими судьбами.
Еще одно: вам надо объединяться, в том числе, профессионально. И мы предлагаем, теперь уже просто присутствующим здесь директорам, создать в рамках Детского фонда Ассоциацию руководителей сиротских заведений.
Несколько лет назад совместно с департаментом образования Москвы, Морозовской больницей и ее главным врачом Михаилом Анисимовичем Корнюшиным мы организовали центр «Нежность» для сирот-младенцев. Безродные дети поступают туда прямо из московских роддомов, из домов ребенка и лечатся, и проходят медико-генетическое обследование. Скорбное, доложу вам, место. И не рвутся туда богачи, чтобы разделить эту самую печальную никомуненужность. Мы помогаем, как можем, но явно недостаточно, и должны в новом году сделать очередное усилие, хотя средств вложили немало. Дело стоит того.
Вместе с Российским фондом мира (его председатель Дмитрий Федорович Мамлеев сегодня с нами) мы учредили в ЦНИИ протезирования и протезостроения на базе детского отделения, которое возглавляет выдающийся детский протезист Борис Григорьевич Спивак, центр «Стремление». Смысл этого центра реальнее всего ощутило ярославское отделение нашего Фонда и его председатель Сергей Николаевич Овчинников. В краткие сроки вместе с профессором Спиваком они сделали так, что все дети-ампутанты этой области бесплатно получили протезы. Призываю остальные отделения присоединиться к этой полезнейшей практике.
А вот с Министерством труда и социальной защиты, которому принадлежит весь Институт, отношения, увы, не клеятся. Попросил Б.Г.Спивак всего-то 50 тысяч рублей, чтобы перестроить несколько палат и устроить зал для реабилитационной техники, мы предложили Министерству сделать это вскладчину, на двоих, — молчок. Зал уже организован и работает, а Министерство ответило вчера отказом на помощь ему же! Разве не конец света?
«Юные таланты». У нас в целом по России 1 тысяча стипендиатов. Но порядка здесь немного. Хотя смысл присвоения стипендий значим и нравственен.
«Скорая социальная помощь» — сродни скорой медицинской помощи, когда оказывается мгновенная поддержка едой, одеждой, обувью, в определенных ситуациях — деньгами. Прошлой зимой мы организовали в Фонде, а екатеринбургское отделение — на вокзалах — бесплатное питание для беспризорников. Приглашаю и призываю все отделения поработать и нынче в этом направлении, для многих детей — еда, да еще горячая, последний рубеж при отсутствии государственных усилий.
КЮМ «Бригантина». Мы имеем и финансируем зарплату взрослому персоналу клуба юных моряков «Бригантина», имеем и финансируем НИИ детства, который отмечает, кстати, нынче свое 10-летие и немало полезного сделал, имеем и надеемся на уже их финансовую отдачу издательства Фонда «Дом» и фирму «Особый ребенок».
Особая, духовного рода программа Фонда — издание журналов «Школьная роман-газета», «Дитя человеческое» (специальный выпуск которого — «Белую книгу детства» — получили участники пленума), журналов «Божий мир» и «Всемирная роман-газета». Социология свидетельствует — дети все меньше времени тратят на чтение и все больше на телевизор и компьютер. Нетрудно предугадать рост посредственности в выросших поколениях, чему способствует, кстати, Интернет — с одной стороны, величайшее научное достижение, с другой, хороший способ привести общество к единому культурному знаменателю, нивелировать национальное своеобличие. Вроде бы не время еще бить тревогу, большинство школ страны не оснащено даже простейшими моделями компьютеров, не могут быть включены во всемирную паутину. А, может, самое время озаботиться концепцией приемлемости этой противоречивой, взаимоисключающей технологии: с одной стороны, ты оказываешься как бы со всем миром, становишься весьма информирован, с другой — теряешь свое «я». Галактика Интернета способна проглотить, особенно неустойчивую личность, и психология, педагогика, психиатрия уже регистрируют однобокость развития слишком увлеченных компьютером детей, своеобразный «уход в экран», нежелание и неумение вписаться в реальную жизнь, предпочтительность пребывания в виртуальном мире.
В этом контексте безмерно значение чтения — как единственно сознательного творческого процесса: его желание, грамотная организация в семье и школе, наконец, сама книга, журнал. В последние месяцы РДФ передал школьным, детским и юношеским библиотекам разных регионов страны 50 тысяч книг. Это только начало, старт. Участникам пленума предлагается проект новой программы Фонда — «Детская библиотека». Посмотрите его внимательно, сделайте ваши замечания и давайте примем его — впервые решением Пленума.
Еще одну, новую программу, которую предлагается утвердить нашим общим собранием, мы называем «За решеткой — детские глаза». Я уже говорил о детях в местах заключения. Определю три конкретных направления движения. В женских колониях существуют дома ребенка, где находится 450 детей до трех лет. Ситуация, в сущности, парадоксальная: ребенок матери, совершившей преступление, как бы отвечает за ее деяния, находясь, по существу, в заключении вместе с ней. Мы понимаем, что часто это — от безысходности, от сложной семейной ситуации заключенной, от, опять же, никомуненужности. Но формально — права ребенка нарушены в такой ситуации самым вопиющим образом. При этом бюджетное финансирование таких детей ничтожно, исполняется от силы наполовину. Дом ребенка, пусть и в колонии, учреждение здравоохранения, правда, весьма специфического — так сказать, тюремного здравоохранения, тем не менее обеспеченность медикаментами хотя бы — повсюду равнозначна, а тут не хватает самых необходимых лекарств. Детям требуется все: одежда, обувь, простыни, памперсы...
Предлагаем: взять под опеку Детского фонда всех 450 младенцев в заключении, скомплектовать индивидуальные пакеты каждому ребенку, дома ребенка в колониях выделить в особо престижный круг заведений, находящихся не только под нашим попечительством, но и под нашим контролем на основании законодательства об общественном контроле над местами заключения.
При этом мы хотели бы сотрудничать с Министерством юстиции, надеемся на их взаимопонимание и предлагаем наш проект сделать двухсторонним, с естественными обязательствами Минюста РФ, как системы управляющей местами заключения.
Про детские СИЗО и колонии я тоже говорил. Их проблемы — слишком тяжеловесны. Однако мы хотели бы первоначально выделить из детской среды, находящейся там, детей-сирот и, прежде всего, помочь им. Отделениям Фонда, таким образом, предстоит проделать достаточно емкую и продолжительную работу, создать систему общественной поддержки детям в заключении, да еще в ситуации, когда таких ребят, — что есть величайший нонсенс, — на воле ничего хорошего не ждет. Особенно по нынешним временам.
Я сказал о наших программах, центрах и организациях — действующих и предполагаемых — весьма кратко, и это естественно. Наши местные организации систематически получают документы Фонда, наконец, мы раздали членам Правления объемистую книгу, включившую фактически все решения Президиума и Бюро Президиума Правления и где представлены отчеты местных отделений за 1998 год, куда включены финансовые отчеты. Это традиционное издание — во-первых, обеспечивает абсолютную прозрачность нашей отчетности, во-вторых, представляет дело так, как оно есть, — увы, со всеми его слабостями.
В 1998 году поступления Центральному правлению в виде денежных пожертвований и материальных ценностей, а также доходов составили 8 765 494 рубля. Благотворительные расходы 4 607 093. Расходы на организационно-техническую деятельность Фонда — 343 806 рублей, что составляет к расходам по благотворительной деятельности 7,5% при норме 20%. За девять месяцев 1999 года поступления составили 11 121 134 руб. 22 коп., расходы — 11 779 215 руб. 92 коп., хозяйственные расходы 233 160 руб. 92 коп., что составило 2% от благотворительной деятельности.
В целом по РДФ в 98-м году, включая местные организации, мы получили благотворительных взносов в деньгах и материальных ценностях на 31 359 000 рублей, а израсходовали на благотворительность 31 886 000 рублей. Доходы и расходы на хозяйственную деятельность в целом по России составили: доход 3 736 000, расход 3 884 000 рублей. Или 18% к общей сумме расходов на благотворительную деятельность при допустимых 20%.
Пройдя за 12 лет все степени испытания: от наветов, оскорблений, дискредитации до организованных завистниками наездов всякого рода и энергичного равнодушия состоятельных, мы можем только, вздохнув, горестно повторить вслед за Некрасовым:
Равнодушно слушая проклятья
В битве с жизнью гибнущих людей,
Из-за них, вы слышите ли, братья,
Тихий плач и жалобы детей?
И все же, кто слышит их плач и жалобы? РДФ с благословения святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II учредил совместно с ним, в ранге Патриаршей награды, орден имени святого ребенка — царевича Димитрия и наградил им первых, но истинных защитников и спасателей детства, именно тех, кто не только и не просто слышит плач и жалобы малых сих, но умеет помочь, охранить, утешить. И не спроста первый такой орден получила прачка из суздальского дошкольного детского дома №3 Людмила Степановна Горелышева, — а в прачках у сирот она 43 года, из которых только 8 последних лет у нее есть стиральная машина. Представим же, сколько поколений покинутых детей молчаливо обстирала и обиходила эта поистине великая женщина! Необыкновенной этой наградой, которая не есть признание власти, но поклонение общества, удостоены выдающаяся детская утешительница, народная артистка СССР и России, директор и художественный руководитель театра «Страна чудес дедушки Дурова» Наталья Юрьевна Дурова, великий русский педиатр академик Вячеслав Александрович Таболин, поразительно последовательная женщина, воплотившая в жизнь свое профессиональное восхищение, журналист по профессии Елена Сергеевна Брускова, создатель первых в России деревень «Киндердорф-SOS» по австрийскому образцу. В почетном ряду удостоенных этой святой награды и бывший председатель Совета Министров СССР Николай Иванович Рыжков, в сущности — праотец и прасоздатель Детского фонда, поддержавший в свое время программы Фонда и по сей день действенные, и великий русский драматург Виктор Сергеевич Розов, воспитавший целое поколение патриотов нашей Родины, и 40 родителей-воспитателей семейных детских домов, и Данилова Мария Федоровна из пензенского детского дома, 60 лет работающая там поварихой, и Шишкина Евгения Александровна, отслужившая помощником воспитателя Кунгурского детского дома.
Особый мой поклон и великая благодарность женщинам и, увы, немногим мужчинам Детского фонда, поверившим мне 12 лет назад и разделившим со мной годы тяжкой ломки, пришедшиеся на этот отрезок нашей жизни, выстоявшим годы клеветы, инсинуаций и оставшимся верными нашему общему делу. Поразительно, но 90 процентов руководителей наших местных организаций сохранили стабильность и твердость общих наших позиций все 12 лет! Это не просто и не столько отсутствие текучести кадров, но верность делу и человеческая надежность. Спасибо вам! Как своего рода результат этого — 16 государственных наград нашим лучшим руководителям, 25 орденов — семейным детским домам. Конечно же, не орденами измеряется эффективность жизни, а спасенными детьми, окормленными душами. Измерению это занятие не поддается, а поэтому наш девиз — ни дня без доброго дела, — становится и материальной, и моральной силой, глубина которого есть вопрос совести того, кто к служению этому прикоснулся. Люди Фонда получают грошовые зарплаты, каждый день преодолевая сопротивления, постоянно в борьбе, в требованиях и просьбах. Что делать, дорогие мои? Могу лишь просто утешить такой поразительно современной цитатой из Жемчужникова, 100 лет с гаком назад сказавшего так:
В чем жизни нашей смысл?
В чем ид еалы ныне?
С кого примеры брать?
Где подвиг дел благих?
Где торжество ума
И доблестного слова?
С этими вопросительными словами — к нашей власти, к нашей жизни, к нам самим позвольте и завершить мое традиционное ежегодное слово. Давайте обсудим наши нелегкие заботы, обращенные к слабым мира сего, то, как сделать продекларированные права ребенка их реальными правами.
Как исполнить людской долг взрослых перед детьми.
Комментариев: 0
Оставить комментарий