ХРИСТОВЫМ ПУТЕМ

Нынче с православной Пасхой — Светлым Христовым Воскресеньем, католическим Великоднем — Святой Пасхой Христовой и еврейским Песахом совпал Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. И хотя над землей разносится праздничная радость колокольного ликования, когда думаешь о судьбах узников, а особенно об узниках-детях, радость меняется на скорбь, на траур, новая весна обращается в зиму.
Мои пути нет-нет да и проходят мимо кладбищ, и всякий раз я содрогаюсь от скорости, с которой они разрастаются. Это ускорение, зримое явно, увы, лишь в землях печали, не замечаемо в повседневности. Меньше становится стариков. Кому-то это, пожалуй, в радость — не так бросается в глаза явная обношенная, недостойная великого государства, нищета. Кто-то, особенно из молодых, не помнящих войны реформаторов вообще договорились до светлой и вполне циничной идеи спланировать нынешней молодежи добровольное продление трудового стажа до 60 лет для женщин и 65 лет для мужчин — задумайтесь и содрогнитесь, молодые, от поджидающей вас безграничной радости. Едва ли не во всем, как говорят ныне, цивилизованном мире старый человек живет лучше, чем в молодости, — и это понятно, он оттрубил свое, выплатил все кредиты и получает достойную пенсию — и только у нас старость равнозначна нищете.
Особенно уместно напомнить об этих несоответствиях сегодня, в Международный день освобождения узников фашистских лагерей. И прежде всего потому, что весь цивилизованный мир, в сторону которого власти предержащие любят без меры свой взор обращать, давно признал бывших узников как самую почтенную, самую, по достоинству уважаемую, часть сообщества. Как невинных жертв, искупить боль и страдания которых обязаны не только невиновные в том лично, но несущие наследственную ответственность предшествовавшего гнусного режима лидеры Германии, а и других стран, граждане которых невинно страдали.
Известно: 9 из 10 детей, угнанных в Германию, погибли там, выжил, пройдя горчайшую муку, только каждый десятый. Их клеймили как скот, выкачивали из них кровь, изымали костный мозг, ставили на детях бесчеловечные эксперименты. Животные в человеческом обличье, которых и животными-то назвать досадно — потому что животные, даже хищные, если они не голодны, гораздо добродушнее и милосерднее, — творили, а не просто опускались в низины духа; ведь как есть духовные вершины, созидаемые гениями, так есть и духовные низины, творимые отребьем зла.
Только что во Франции умер замечательный писатель Робер Мерль, автор трагического, тяжкого и, увы, забываемого романа «Смерть — мое ремесло», препарирующего суть вот такого гения зла — начальника фашистского концлагеря, — прочтите этот роман, молодые, перечитайте, немолодые. Ибо сегодня, в обстоятельствах нетвердой исторической памяти, злобно умышленных попытках еще и еще раз переписать историю, в попытках выдать белое за черное, перевернуть истину с ног на голову, творятся неблагие дела.
Только что в Лейпциге прошла международная книжная ярмарка, где среди прочих занималась подлым словоблудием некая бабенка по имени Сандра Кальниете, недавний министр иностранных дел Латвии. Злобное беспамятство подвигло ее на отвратную ложь о тождестве нацизма и коммунизма, такую, похоже, рвотную, что немецкий еврей и, как видно, памятливый, пристойный человек Соломон Корн, заместитель председателя Совета еврейских общин Германии, демонстративно покинул зал. Мировые агентства процитировали мнение Корна: «Когда я слышу, что красная дубина принесла больше горя, чем коричневая, то могу возразить лишь одно: многие убитые в Освенциме люди скорее согласились бы жить под гнетом красной дубины, чем умереть в газовой камере». Браво, Соломон Корн! Жаль только, что вы забыли о красной дубине, обращенной против гитлеризма, о Красной Армии, освободившей Освенцим и ее узников, о Советском Союзе, перед которым публично снимали шляпы и Рузвельт, и Черчилль, и Де Голль, — ведь Советский Союз — это миллионы солдат, партизан, граждан, положивших жизни не только за свою личную свободу.
В свое время Советский детский фонд — это были 1988–90 годы — первым возвысил свой голос в защиту малолетних узников фашистских концлагерей и гетто. По нашему настоянию были приняты два постановления Правительства СССР, в Киеве собрана всесоюзная встреча бывших узников, учрежден их Союз, образована общественно-государственная комиссия, которая рассматривала спорные случаи подтверждения пребывания в лагерях — ведь там, по выражению одного из страдальцев, «справок не выдавали». Обратите внимание: так хулимая ныне власть доверила общественной организации — Детскому фонду возглавить эту, в сущности, государственную работу, позволив выдавать узникам специальные удостоверения, дававшие право на скромные льготы. Сейчас много слов говорится о гражданском обществе, но, как мне известно, общественная организация — Союз бывших малолетних узников — не имеет права на выдачу документов, признаваемых чиновниками.
Особенно оттолкнула нас практика материальной компенсации узникам, прежде всего малолетним, со стороны Германии. Мы считали и считаем: такие страдания, которые они перенесли, невозможно искупать деньгами. Но если искупать, то здесь не место сегрегации, когда французам за их страдания выплачивают больше, чем русским. Неужели существует тариф на страдания и как это сопрягается с европейским пониманием прав человека? И еще. Нельзя заботу об узниках делать предметом искупления лишь немецким. Эти люди должны получать предельную поддержку Родины, родных стен, получать пенсию, равную пенсии участников войны, — ведь они и есть самые горькие, самые беззащитные участники и жертвы войны!
Поклон вам, милые, униженные и оскорбленные, малозаметные герои и страдальцы. Низкий вам поклон. Детский фонд исповедует идею: человек в беде вненационален и надсуверенен. Вы, постигшие от фашизма страдания особой ожесточенности, вслед за Христом восходили на Голгофу немеренных страданий.
Честь вам и слава!