В связи с постановкой спектакля по роману Альберта Лиханова "Непрощенная", Председатель Российского детского фонда дал интервью "Алтайской правде". Публикуем его текст. Интервью в оригинале можно прочесть здесь.
Уникальную постановку готовят в Алтайском краевом театре драмы им. В.М. Шукшина – спектакль «Непрощённая» по роману Альберта Лиханова, русского писателя, общественного деятеля, основателя и председателя Российского детского фонда. Он рассказал «АП», почему именно Алтайскому краю доверил столь значимую работу.
55 лет тому вперёд
– Альберт Анатольевич, как вы связаны с нашим краем?
– Кланяюсь Алтаю, хотя и бывал там лишь раз и только чуточку прикоснулся к этой чистой земле. Именно такое у меня представление о ней. Возможно, книжное, умозрительное, но мне не хочется прощаться с иллюзией Алтая как светлой, с прозрачной водой и чистым воздухом земли. Может, потому я не тороплюсь приехать к вам. Слишком много испытал разочарований – разноликих самообманов о местах и пространствах. Поберегу-ка я Алтай как заповедное место в душе своей.
– В 60-е вы работали в наших краях собкором «Комсомольской правды» по Западной Сибири. Расскажите о том времени.
– Я полтора года жил в Новосибирске в молодые свои лета. В Барнаул не ездил – там работал один из лучших собкоров «Комсомолки» тех лет Саша Яковенко, он специализировался на сельской теме. Мне же досталась научная. Новосибирский Академгородок звенел на весь мир, приходилось въезжать в темы абсолютно неведанные. Например, стал сенсацией разгон плазмы до 100 миллионов градусов в Институте ядерной физики. И сделал это Роальд Сагдеев, в ту пору 32-летний членкор Академии наук СССР. Или мой ровесник Юра Журавлёв, получивший Ленинскую премию за работы в математике, носившие тогда сверхзакрытый характер. Написать об этом, показав достижение, но ничего не сказав по существу, ещё нужно было суметь. Или серия публикаций о цитологии и генетике, возвращавшихся к научной жизни под эгидой Дмитрия Константиновича Беляева. С тех пор прошло 55 лет! «Мой роман – мой отчёт»
– Судьба героини романа «Непрощённая» трагична, и на сцене мы эту высокую трагедию увидим. Доверяете ли провинциальному театру?
– Что может сказать автор романа, который инсценируется не где-нибудь, а в театре, носящем имя Василия Макаровича Шукшина, в алтайской обетованной стране… Если говорить по чести, не знаю, что из этого получится. Моё сочинение опубликовано в «Нашем современнике», несколько раз издано книгами и переведено в разных странах. А теперь московский режиссёр-постановщик взялся ставить его в Барнауле. И я трепещу. Согласитесь, между прозой и сценой – непростая дистанция. Ставят инсценировку люди молодые, спасибо им за это. С другой стороны, есть и опасения – как получится? После переговоров и некоторых несогласий я понял, что моя доля – отдаться на волю постановщиков, намеренных показать своё прочтение моей истории. Романа о девочке, оказавшейся в немецком концлагере, готовой к гибели, теряющей мать. Судьба предлагает ей спасение: ответь на любовь немецкого охранника, роди ему дитя, поезжай к его родителям – и спасёшься. Выбрав жизнь, она теряет спасающего её мужа и ребёнка. И, вернувшись домой, героиня не находит ни будущего, ни прощения себя самой. Есть у войны такая жертвенность, в которой теряли себя малолетние узники… Мне, прежде чем приблизиться к такой теме, довелось организовать в 1988 году в Киеве первый и единственный Всесоюзный слёт малолетних узников фашистских концлагерей. От имени нашего большого государства я просил тогда прощения у сотен тысяч этих страдальцев. Потом удалось создать при Советском детском фонде Союз бывших малолетних узников фашизма и добиться ряда постановлений Правительства СССР в их пользу. В ту пору их было больше миллиона. Теперь в России осталось около 200 тысяч. Так что для меня этот роман – мой отчёт, моя ответственность перед теми, кто пережил неимоверные испытания. Есть такие и на Алтае. Незатихающая тема
– Понятно, почему тема человека на войне занимает в вашем творчестве так много места. Как вы думаете, где дремлют, «отсыпаются» в мирной жизни лучшие свойства души человеческой – честь, достоинство, сострадание, которые ярко проявляются в нашем народе в военное время?
– Вы попали в точку. Жертвами в войну становились слабые – старики, женщины, дети. А зрелые, сильные и совестные шли воевать. У этой решимости, конечно же, была духовная пружина. Нынешние болтуны, оговаривающие советскую общность изо всех сил, не могут пояснить: а чего народ-то встал на защиту Отечества? Обиженные, разочарованные, осуждённые, а шли за Родину, за Сталина. Неужто по приказу, по шаблону? Из чувства страха? Да нет, народ жил этим чувством – надо защищать. Себя и свою власть. Мой отец, рабочий, ушёл на войну добровольцем, дважды был ранен, выжил, вернулся, снова стал работать. Он был членом партии. Отец моей жены – лейтенант-пограничник, погиб в июле 41-го в Эстонии, а мать – в 45-м в тылу. Они ведь за что-то жизнь отдавали. Самое простое объяснение – за нас, своих детей. Но это было невозможно сделать, так сказать, частным образом. Выход представлялся один – воевать за Родину, а значит, и за детей. Так было. Но кто сказал, что испытания не повторятся? И как тогда будет – серьёзный вопрос. Нынешняя социальная разнородность разламывает народ как общность. 19 миллионов бедствующих – это не основа для единства, для понимания одних другими. Не знаю, как получится у взрослых, но все дети должны быть социально равны. Без этого государства не получается. Такого, которое все пойдут защищать. Я только что опубликовал новую повесть под названием «Незабытые игрушки», посвященную детскому восприятию мира в канун войны. В этой повести и есть ответ на вопрос, в чём таились, дремали, «отсыпались» лучшие свойства человеческой души, которым предстояло пробудиться в грянувшей войне. Должны простить.
– Благотворительность сейчас переживает нелегкие времена. Чего не хватает нынешним детям, кроме денег, лекарств, одежды, еды? Хороших книг и фильмов, внимания взрослых – продолжите ряд.
– Страшусь наступления всеобщей цифровизации, цифрового государства. Некоторые «развитые» страны вместо слов «мать» и «отец» вводят термины «родитель № 1» и «родитель № 2», обсуждают «безродительскую» штамповку людей. Мир закончится, как только будет уничтожена суть родительства. Война не нужна, если упрощают и извращают проверенные временем ценности, а мерзости пытаются наполнить смыслом. Это испытания, к которым человек не знает, как и подступиться. По большому счёту детям не хватает сейчас родительской близости. Учительской преданности, общечеловеческого соучастия, когда даже в самые сложные времена тебе мог помочь любой прохожий на улице. Поневоле задумаешься, почему в жестокие годы человечество, не всё, конечно, добрее…
– Кого из современных литераторов любите и цените?
– Они все уже ушли. Вот недавно – Юрий Бондарев. Горько сознавать, что не стало последнего выдающегося писателя-фронтовика. Всё. Настала пора. Осталось ждать ухода последнего участника войны. Это горестное для будущего событие не за горами. И к нему стоило бы разумно подготовиться власти и нашим духовным силам – конфессиям, культуре, людям. Боюсь, опять окажемся не готовы.
– Какое свое жизненное достижение вы, как основатель и бессменный лидер Российского детского фонда, считаете для себя самым важным?
– Достижение? А может ли оно вообще быть, если речь идёт не о научном открытии, а о гуманитарной деятельности? Считаю себя то ли столяром, то ли слесарем, который бьёт и бьёт молотком по гвоздю, пытаясь забить его. Но то ли шляпка гвоздя слишком велика, то ли молоток маловат – дело идёт с трудом. Однако ничего другого не остаётся, как бить и бить по этой неподатливой шляпке, по этому гвоздю, чтобы мир стал понятливее, добрее, разумнее. Тяжкое, почти безнадёжное занятие, но кто-то должен делать это. Вот и мою «Непрощённую» должен же кто-то простить. Даже если она сама не простила себя...
Комментариев: 0
Оставить комментарий